1. О пользе книг вообще и с картинками в частности
Началось все с книги с картинками, в которой Ксения Астафьева, давняя знакомая одного из авторов еще со времен первоначальной «Пушкинской, 10» и газеты «На дне», обнаружила вдруг фотографию своей двоюродной бабушки.
Книга представляла собой комментированное издание «Семечек», записной книжки Константина Вагинова 1920-х и 1930-х гг., и в числе комментариев к ней была и наша статья, посвященная расшифровке одной единственной записи на оборотном форзаце «Семечек», состоящей из адреса и номера телефона. Статья эта входила в число причин, по которым Ксения заинтересовалась книгой, и видимо поэтому мы оказались первыми, кто узнал об её открытии.
С детства хорошо зная, что у любимой бабушки Сони было две старших сестры, Зина и Тамара, и черпая все сведения о них из рассказов мамы и бабушки, Ксения вдруг узнала то, что было ей об одной из двоюродных бабушек доселе неизвестно. В первую очередь неизвестен был сам факт замужества бабушки Тамары, о котором «Семечки» сообщали фотографией Андрея Егунова с женой Тамарой Даниловой, сделанной в Гатчине 1930 года. Именно эта фотография и стала отправной точкой всех наших дальнейших изысканий, к изложению которых я теперь приступаю.
В согласии с известной Ксении семейной хроникой все три сестры выросли в служебной офицерской квартире в Измайловских Ротах, поскольку их отец Владимир Владимирович Данилов после окончания курса Военно-Медицинской Академии служил военным врачом, встретив 1917 год в должности старшего полкового врача Лейб-Гвардейской части, точное название которой в семье вслух не упоминалось. В семье сохранился обширный фотографический домашний архив, созданный стараниями и трудами жены врача Данилова, Олимпиады Ивановны (Липочки), которая, несмотря на имя и отчество, была по происхождению немкой, а по призванию фотографом-любителем, добившимся в этом деле несомненных успехов. Три ее дочери, три сестры, родившиеся в промежутке между 1895 и 1902 годом, являлись, конечно, главными героями ее фотографий, большая часть которых была хорошо известна Ксении с детства. Теперь и мне следовало изучить все фотографии из архива Олимпиады Ивановны Даниловой в попытке выяснить как можно больше о тех, кто на них изображен. Существенная, если не большая, часть этих фотографий была сделана в Петергофе и Ораниенбауме. Вот, например, одна из них, относящаяся к 1907 году, на которой, слева направо, Даниловы — Зина, София, Тамара и гувернантка Жаклин. Рядом фотография из путеводителя по Петергофу 1909 года, помещенная здесь для идентификации места съемки.
Надо сказать, что сделаны эти фотографии в одном из самых примечательных, но далеко не самых посещаемых мест Петергофа — у т.н. «Березового Домика» Джакомо Кваренги в Английском парке. Его развалины сохранялись до 1930-х гг., но до наших времен не дошло практически ничего, кроме остатков пня одного из «Дубов Петра Первого», которых только в Петергофе было несколько. Сегодня, благодаря фотографиям и открыткам начала ХХ века, а также хранящимся в Эрмитаже акварелям садового мастера Джеймса Медерса, создателя Английского парка, можно представить себе, как выглядел этот уголок одного из первых пейзажных английских парков в России, возникшего по указанию Екатерины Великой. Известно, что Екатерина посещала «Березовый Домик» и даже ночевала в нем, устраивая парковые праздники, с чаепитиями на английский манер, на плоту в так называемом Змеином Пруду. Схожий по замыслу «Березовый Домик», сохранившийся до наших дней в Гатчине, был построен немного позже, и уступал петергофскому по размерам, в том числе и оптических эффектов, из-за существенно большего (540 шт.) количества зеркал в последнем.
Вот еще одна, сделанная несколько лет спустя, фотография из семейного архива Даниловых. Похоже, однако, что нажимает в этот раз на спуск затвора не Олимпиада Ивановна, а кто-то другой; не исключено, что гувернантка Жаклин или даже повзрослевшая Соня. Снова отметим место съёмки — это Ораниенбаум и вновь не самое посещаемое, и даже не вполне доступное для рядовых посетителей место в нем, Каменная скамейка-диван на обочине так называемой Английской дороги. Ниже фотография с открытки после 1909 года, с изображением того же самого дивана примерно тех же времен.
Есть похожий Каменный Диван, романтическое украшение в английском духе и в петергофском парке «Александрия».
Тем более интересна еще одна фотография из архива Даниловых, похоже, сделанная как раз в самой Александрии. Дело в том, что «Александрия» все время своего существования в качестве частной императорской резиденции, вплоть до 1917 года, открывалась для посещений только раз в году — 1 июля, и то только по разрешению, выдаваемому дворцовым управлением. («Царский загородный дворец Александрия, с великолепным садом, бывает открыт для публики, как известно, один раз в году первого июля. И поэтому частным лицам редко приходиться любоваться живописными видами сада»: Гущин В.А. История Петергофа и его жителей. Кн. 5. СПб., 2016, с. 34; В. А. Гущин приводит цитату из «Иллюстрированной Газеты» от 17 июня 1865 года).
Сейчас нам трудно себе это даже представить, но множество деталей говорят о том, что действие на фотографии, возможно, происходит на площадке гимнастических игр вблизи Коттеджа. Сегодняшний ее вид, после недавнего восстановления, правда без снятых на зимнее хранение гимнастических снарядов вроде лестниц, канатов, перекладин и колец, представлен рядом с фотографией из архива Даниловых, на которой изображен то ли «День Открытых Дверей Александрии», то ли все детское население Александрии на площадке для игр на свежем приморском воздухе. На обоих фотографиях видно ограждение т.н. Детского Огорода, по крайней мере они очень походят друг на друга. Как бы там ни было, совпадение картинок слишком впечатляющее, чтобы им пренебречь.
Вот еще две фотографии с Южного берега Финского залива, в продолжение тезиса о том, что семья Даниловых была знакома с этой частью взморья совсем не поверхностно. На первой из них павильон общественных купален в Ораниенбауме; на второй Зина, Соня и Тамара Даниловы у Кладбищенской Часовни, похоже, что на Бабигонском военном кладбище. И купальни, и часовня исчезли уже более ста лет назад.
Первая догадка, пришедшая нам в голову после знакомства со всем корпусом петергофско–ораниенбаумских фотографий архива, была та, что читанные нами когда-то слова Андрея Егунова вполне могли относиться и к трем сестрам Даниловым: «Много лет тому назад по этому морю переправлялся я из Кронштадта не то в Ораниенбаум, не то сюда (в Петергоф. — А.Д., И.Х.). Была непогодь, и волны захлестывали пакетик, где таилась вожделенная плитка шоколада с орехами. Но он, как оказалось, не очень пострадал от финской влаги. Тогда все мне казалось большим: и статуи, и фонтаны, и плитка шоколада, и даже моя собственная глупость. Сверстники, даже девочки, были, несомненно, умнее меня, и я страдал» (Николев А. По ту сторону Тулы. Л., 1931. С. 120).
Словом, памятуя о том, что Андрей Егунов был связан с Петергофом и Южным берегом Маркизовой Лужи с раннего детства, надо было продолжать изучать архив Даниловых. Что мы и принялись делать со все возрастающим интересом, попутно извлекая из фотографий одну историю за другой. Вот еще четыре фото, на которых сестры Даниловы уже чуть старше – одна сделана в городской квартире, с мамой Олимпиадой Ивановной и кузеном Даниловых; две следующих в Петергофе, а еще одна в Ессентуках.
С велосипедом на второй из фотографий, точнее с тремя велосипедами трех сестер, средний из которых возможно изображен на картинке, связана одна из семейных легенд, передававшихся из уст в уста в семействе Даниловых. Речь в ней идет о велосипедной прогулке сестер в разгар лета 1908 -го, или около того, года. Дело происходит в Петергофе и действительно в разгар лета, поскольку сестры решили совместить прогулку со сбором земляники. Ее, а также дикую малину, до сих пор можно встретить в лесу где-нибудь за обочиной, на дороге из Александрии в Сергиевку или Собственную Дачу. Побросав велосипеды на одной из таких обочин, две старшие сестры, Зина и Тамара, поручили их охрану младшей, Соне, а сами отправились собирать ягоды. Едва ли Соне нравилось охранять велосипеды, но долго скучать ей не пришлось, на дороге показался экипаж, в котором она распознала императорский выезд. «Императорская карета, императорская карета!», — закричала Соня, 7 или около того лет от роду – «Покатай меня!». Экипаж остановился, из него послышался смех, открылась дверца и на шоссе вышел кто-то, похожий на царя. Разузнав и оценив обстановку, государь подсадил Соню в экипаж, велев провезти девочку до ближайшего разворота и обратно. Вернувшиеся из лесу сестры подоспели только к отъезду экипажа царской семьи. В общем маленькая Соня, брошенная и покинутая, а тут вдруг — ИМПЕРАТОР… Всем нос утерла! Надо добавить тут, что свидетельства схожего рода, о встречах с императорским выездом на Дворцовой улице или Собственном проспекте, составлявшими часть дороги между Великокняжеской Сергиевкой и Александрией, встречаются в мемуарах нескольких известных обитателей Петергофа, включая С. С. Гейченко, А. И. Пантелеева и И.М. Наппельбаум. А вот что написал по этому поводу А. Н. Бенуа в обширных воспоминаниях о Петергофе своего летнего детства, проведённого, в том числе, и на даче дяди Цезаря Кавоса, находившейся буквально за углом от Дворцовой улицы: «Много при этом значило то, что Петергоф моих детских лет не был обездушенной, бальзамированной мумией-музеем или объектом научного исследования. Это был еще совсем живой и продолжавший служить своему назначению организм. В Петергофе жили царь, царица и царские дети, и от этих остававшихся на недосягаемой высоте особ, имевших для детского воображения в себе нечто сказочное, излучалась на всю их резиденцию какая-то радостная торжественность» (Бенуа А. Н. Мои воспоминания. М., 1980. Т. 1. С. 199).
В чертах лица Тамары (на фотографии с велосипедом) уже можно разглядеть тот ее будущий образ, что был воспроизведен в комментированном издании «Семечек», дав начало всей излагаемой тут истории. Вот оно, то самое фото с Андреем Егуновым в Гатчине, в 1930-м году.
Ну и наконец еще одна фотография, отысканная среди архива Даниловых. Доселе не публиковавшаяся фотография Андрея Егунова, подаренная им Тамаре Даниловой прямо перед началом Второй мировой.
Как уже было сказано, несмотря на то, что во множестве слышанных с детства рассказов бабушки Сони обе ее старших сестры играли заметную роль, замужество Тамары Даниловой оставалось для Ксении тайной, что само по себе никак, увы, не может удивить никого, мало-мальски знакомого с судьбами людей в России в 20-м, да и не только, веке. Составляя биографию отца, Елена Витальевна Бианки не без горечи писала (и скажем сразу, что фамилия Бианки тут совсем не случайна): «Многие годы я прожила вместе с отцом, но о многих событиях его жизни ничего не знала…. И не потому, что были (мы) “ленивы и нелюбопытны” или поглощены личными проблемами – так диктовал страх, пронизывающий жизнь. Он проникал всюду, и дети вырастали в этой данности. На поверхности жизни общества страх частенько принимал причудливые формы: гражданин судорожно стремился доказать свою лояльность режиму, он – “за”, “за”, “за!” и “долго не смолкающие аплодисменты”. В семейных же ячейках – по-другому, тихо, даже трагедии не выплескиваются наружу» (Бианки: История одного петербургского рода. СПб., 2014, с. 269).
Трагедий в судьбе Андрея Егунова и Тамары Даниловой хватало, в соответствии с «нормой» времен, обусловленной датами их рождения и происхождением. И тот и другая были из дворянских семей; Андрей родился в 1895 г. в семье офицера Российской императорской армии, а Тамара в 1897-м в семье военного врача. Биография А.Н. Егунова сегодня относительно хорошо известна, благодаря возникшему в последние десятилетия интересу к его творчеству; с обнаружением же фотоархива семьи Даниловых, появилась возможность пролить свет на обстоятельства судьбы его жены, Тамары Владимировны Даниловой, о которых до сих пор было мало что известно. Вот короткая строчка из Вики-биографии Андрея Егунова, свидетельствующая о неполноте наших знаний: «В 1930 году женился на Тамаре Владимировне Даниловой, брак продолжался до её смерти». Но прежде, чем погрузиться в исследование истории семьи Даниловых, вспомним о другом.
2. О другом семейном фотоархиве. Фотографии семьи Бианки в Лебяжьем из архива А. Н. Егунова
Начнем снова с одной фотографии, точнее с разгадки тайны одной фотографии, опубликованной впервые в статье «Петергоф по ту сторону Тулы», с подзаголовком «О местном колорите “Беспредметной юности” Андрея Николева». Для статью не читавших скажем, что автор «Беспредметной юности» очень хорошо знал Петергоф, и реалии поэмы это подтверждают.
Фотография открывает публикацию на Colta.ru, где подпись к ней звучит так: «Лебяжье. 1904. Бианки и, видимо, Егуновы, надписи тоже рукой Егунова».
Подтверждение авторства отца писателя — Н. А. Егунова — отыскалось в появившейся не так давно книге мемуаров семьи Бианки, где обнаружился источник, позволяющий ответить на вопрос о том, где, кем и когда была сделана эта фотография. И разрешить попутно загадку — что за зверюга, лежащая у ног Клары Андреевны Бианки, матери братьев Бианки, тут изображена. Для лося, на которого она похожа, слегка мала, для собаки, даже Баскервилей, слишком велика.
Все эти вопросы снимаются одной цитатой из «Автобиографических заметок» Анатолия Валентиновича Бианки, среднего из братьев Бианки: «… мне повезло сделать первые шаги под руководством опытного фотографа–любителя Н. А. Егунова. Первые же снимки на даче получились отлично, и я очень увлекся фотографией, подружившись на этой почве со своим учителем, который был по крайней мере на 20 лет старше меня.
Лето 1905 (так! — А.Д., Н.Х.) года у нас прожил лось. Совсем маленьким сосунком нашел его знакомый в лесу. Мы кормили лося молоком, хлебом и разными листьями. Он очень привязался к моей маме, как жеребенок бегал всюду за ней и не делал никаких попыток убегать в лес, который был рядом, за канавой. Лоська любил общество людей, снимался с нами в группе с гостями. В конце августа, перед отъездом с дачи, отец решил подарить лося зоосаду, т.к. он не мог бы просуществовать зиму в лесу, а никто из соседей не взялся его кормить. Из Петербурга приехала подвода с клеткой и увезла нашего лося. Осенью и зимой мы с матерью неоднократно посещали нашего лоську в зоопарке и он, как нам казалось, всегда узнавал нас» (Бианки: История одного петербургского рода. С. 181).
Фотография сделана все-таки скорее в 1904 г. (хотя не исключено, что ошибся тут Н. А. Егунов), в Лебяжьем, во дворе снимаемой в течении 4-х лет семейством Бианки дачи Е. П. Свиньиной. Она была сделана и подписана, по всей видимости, Николаем Андреевичем Егуновым, отцом Андрея Николаевича Егунова. В момент съемок Н. А. Егунов — ротмистр (капитан) по адмиралтейству, служащий в Кронштадте. В 1913 году — полковник по Адмиралтейству, после 25 октября произведенный в генерал–майоры. А также, как мы видим, еще и фотограф-любитель, имевший собственных учеников.
О причинах пребывания в Лебяжьем семьи Егуновых, можно сказать вкратце — «не в последнюю очередь по работе» На месте бывшего маяка на Красной Горке, недалеко от Лебяжьего, в начале 20-го века была построена крепость-форт «Красная Горка», которая, в развитие идеи морского министра А. В. Колчака, служила одним из ключевых элементов артиллерии Приморского фронта Морской крепости Императора Петра Великого. Н. А. Егунов, как известно встретил 1917 год в должности заведующего хозяйственной частью артиллерии всех фортов Морской Крепости (см. послужной список в конце нашей истории).
3. Возвращаясь к фотографиям архива Даниловых
Большая их часть имеет отношение к Южному берегу Финского залива, чуть восточнее Лебяжьего, в основном к Петергофу и Ораниенбауму. И снова, так же, как и в случаях семей Егуновых и Бианки, дачная жизнь Даниловых во многом была связана со служебной деятельностью отца семейства, старшего Данилова, которую самое время изучить подробнее. Ниже помещены извлечения из адресных книг «Весь Петербург» с начала 1900-х гг. по 1917 год, из которых следует, что доктор Данилов поднимался в эти годы по карьерной лестнице военного врача, еще до Первой мировой дослужившись до должности старшего полкового врача в чине коллежского советника, а к 1917 году ставши уже статским советником (по табели о рангах занимая промежуточное положение между званиями полковника и генерал-майора), будучи практикующим врачом. Начнем с адресной книги 1901 года и укажем расшифровку сокращений: ка. это коллежский асессор, вр. врач, Измайловского полка 6 рота, дом 16 — адрес проживания, а вот далее самое интересное, место службы — Лейб-гвардии Уланский полк.
В Российской Императорской армии к началу 20 века в Лейб-гвардии было два Уланских полка — Уланский полк Его Величества и Уланский полк Её Величества. Первый был приписан к Варшавскому Военному Округу, поэтому в данном случае речь идет о дислоцировавшемся в Новом Петергофе Лейб-гвардии Уланском Её Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полке.
Приведённые ниже сведения «Всего Петербурга» на 1904 год, и «Списка военных чинов» на 1 января 1914 года фиксируют службу В.В. Данилова в Уланском ЕВ Лейб-гвардии полку в общей сложности с 1895 по 1913 гг. с повышением в классном чине до коллежского советника, что по табели о рангах соответствует званию полковника. 9 мая 1913 года врач Данилов переводится по службе в Лейб-гвардии 3-й Стрелковый Его Величества полк на должность старшего полкового врача, что находит отражение в соответствующем «Списке чинов …» к 1 января 1914 года.
4. О дачной жизни семьи полкового врача до 1913 года
Таким образом, до 1913 года полковой врач В. В. Данилов скорее работал, чем жил на даче в Петергофе. Становится ясно, что семья проводила дачные дни в Петергофе где-то поблизости от служебного кабинета отца; возможно, на фотографии ниже мы видим не дачу Даниловых, а помещение медицинской службы в какой-то из охраняемых императорских резиденций, на что указывает металлическая литая решетка с позолотой, различимая даже на черно-белых снимках.
Такого рода решетка едва ли могла быть на частных, сдаваемых внаем дачах, и в Петергофе могла окружать только немногие из парковых резиденций самого высокого ранга, в частности Собственную Дачу и Александрию. То обилие решеток, с которым сталкиваются современные посетители Петергофа, стало появляться уже гораздо позже в конце 20-х и начале 30-х гг., и первоначально большая их часть была изготовлена отнюдь не из литого чугуна («В 1931 г. в связи с введением входной платы в Нижний парк, как “парк-музей”, по периметру была установлена ограда из колючей проволоки. Вообще говоря, к колючей проволоке тогда прибегали довольно часто, посетители не могли пройти и на склоны ковша у Самсона, и на сливы Шахматной горы, и на склон у Коттеджа», — писал Н.И. Архипов.) Жанр фотографии с тремя сестрами и врачом Даниловым – скорее «посещение папиной работы», и скорее всего в Александрии; уж если собственные помещения в Александрии были у архитекторов, фонтанных мастеров и даже работников Новой Фермы, то наверняка должен был быть и «Медицинский флигель». Достоверных данных о существовании такового отыскать не удалось, но известно, что корпус у восточных ворот Александрии использовался для размещения лейб-медиков. И вполне возможно, что полковые врачи старейшего полка русской гвардии, шефом которого была сама Императрица, и казармы и дом командиров которого находились в непосредственной близости к Александрии, также имели служебные помещения на ее территории. Известна фотография 1909 года с изображением смотра Лейб-Гвардии Ее Величества Уланского полка императором и императрицей Александрой Фёдоровной на площадке непосредственно перед Нижним Дворцом в Александрии. Едва ли смотр этот носил исключительный характер — скорее всего, он проводился, ежегодно.
В 1914 году оба Лейб-гвардейских полка – Уланский и 3-й Стрелковый, в числе других, выдвинулись из Петербурга на фронт и больше уже не вернулись. Ушедший на Северо-Западный фронт в составе гвардейского 3-его Стрелкового полка ЕВ, старший полковой врач В.В. Данилов был контужен в бою под Сандомиром 21 сентября 1914 года, о чем сохранилась запись в «Журнале боевых действий» полка:
После контузии полковой врач В. В. Данилов, видимо, был эвакуирован в тыл и впоследствии, скорее всего, был комиссован, перейдя на гражданскую службу с повышением в чине. Во всяком случае, «Весь Петроград» на 1917 год указывает чин Влад. Влад. Данилова – статский советник и статус практикующего врача с указанием номера телефона:
Подводя промежуточные итоги, можно сказать следующее. Согласно всем имеющимся у нас сведениям, знакомство Тамары Даниловой и Андрея Егунова произошло в конце 1920-х гг.: «Мы с Тамарой встретились у К. Вагинова (поэт и писатель). Все четверо: Костя, его жена Аля (она жива до сих пор, а Костя умер от туберкулеза году так в 1935 <sic!>, когда я был уже в Сибири), Тамара и я были дружны между собой. Вспоминается лето 1931 г., деревня под Гатчиной… Ну, да что говорить», — писал А.Н. Егунов А. Н. Гипси 27 ноября 1955 г. («Я ведь в Теректах “отрекся от мiра”»: письма Андрея Егунова к Анне Гипси / Публ. и коммент. Кристины Константиновой // Сonnaisseur: Историко–культурный альманах. 2022. № 3. С. 215). Однако встретить друг друга они могли гораздо раньше, что называется до 1913-го года. Могло это произойти на пароходе, идущем в Петергоф или Ораниенбаум или в их парках; на детском празднике в любительском театре Раевых в петергофском Заячьем Ремизе, на пляже у купален Большой петергофской слободы или на дачах общих знакомых или даже в императорской Александрии. И если этого не произошло, то это просто удивительно.
5. Полковники, а впоследствии и генерал-майоры Данилов и Егунов, а также принц Наполеон и примкнувший к ним гражданский чин Конст. Конст. Вагинов. И как они все связаны между собой
Мы уже выяснили, что военный врач Влад. Влад. Данилов первые 18 лет своей военной карьеры, с 1895 года почти вплоть до начала Первой мировой, прослужил в Лейб-Гвардии Уланского Ея Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полку, дислоцированном в Новом Петергофе, в непосредственном соседстве с императорской резиденцией в Александрии. Для того, чтобы понять контекст и историю тогдашнего положения Уланского полка, у нас снова есть замечательная фотография, относящаяся к лету 1897 года и к событиям уже не нашей частной, а мировой истории.
Рассмотрим ее повнимательней. Все происходит на причале Военной Гавани в Петергофе. В центре, в двууголке, император Николай Второй, лицом к нему президент Франции Феликс Фор, а в глубине прямо за ними, слева, в форменной уланке с высоким плюмажем командир Лейб-Гвардии Уланского Ея Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полка полковник принц Луи Наполеон Бонапарт. Происходящее фиксируется не только фотографами, но и киносъемкой представителями Братьев Люмьер. Возможно, это первая киносъёмка в военной гавани Петергофа.
Фотография и эта киносьемка – часть компании прессы конца 19-го века по освещению событий с 11 по 14 августа 1897 года, когда президент Франции Феликс Фор находился с официальным визитом в России, прибыв в Кронштадт в сопровождении кораблей французской эскадры на флагманском броненосце «Потюо». Французская делегация на время визита была размещена в Петергофе.
На дошедших до нас кадрах кинохроники Люмьеров на причале в Петергофе принц Наполеон хорошо различим, благодаря высокому плюмажу на форменной уланке.
Русская служба принца Луи Наполеона Жозефа Жерома Бонапарта, принца крови Французской Империи, родившегося 16 июня 1864 года, во времена Второй Империи, началась осенью 1890 года, когда выходившая в Тифлисе газета «Иверия» сообщала: «В среду ночью пассажирским поездом прибыл из Батуми принц Людовик-Наполеон, направляющийся в Нижегородский драгунский полк».
Двадцатишестилетний принц, чья семья, как и все Бонапарты, не могла жить во Франции, был зачислен в звании подполковника драгунов в 44-й Нижегородский драгунский полк, к тому времени почти столетие пребывавший на Кавказе, выполняя функции своего рода российского иностранного легиона. На пеструю, не так давно замиренную и экзотическую окраину империи направлялись вступавшие в российскую военную службу иностранцы, желавшие сделать карьеру не при дворе, так что подполковник Бонапарт вероятно поэтому уже с 1891 года полковник, командир 44-го драгунского полка, стоящего в Пятигорске.
18 марта 1891 года умер отец Людовика, принц Наполеон Жозеф. И имущество, и все права императора, согласно его завещанию, получал второй сын, т.е. сам Людовик, который, однако, не стал настаивать на исполнении завещания. По взаимному согласию с братом Виктором полковник Луи Наполеон получил замок Пранжен в Швейцарии, недалеко от Лозанны.
Карьера Людовика Иосифовича в России пошла в гору в разгаре уже упоминавшегося сближения с Францией в царствование Николая II. В 1897 году принц получил в командование Лейб-гвардии Уланский Ея Величества полк, который входил в стоявшую в Петергофе 1-ю бригаду 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Командовал ею генерал-лейтенант Георгий Антонович де Скалон (1847–1914), потомок французских гугенотов, однако в целом блестящая эта дивизия была великокняжеских кровей. В 1-й бригаде, кроме Уланского, был лейб-гвардии Конно-гренадёрский полк, им командовал великий князь Дмитрий Константинович (1860–1919). Во второй бригаде — лейб-гвардии Драгунский, шефом которого был великий князь Владимир Александрович (1847–1909); и конноартиллерийский дивизион, его командиром был великий князь Сергей Михайлович (1869–1918).
Принц Луи Наполеон был, таким образом, включен в ближайший родственный круг царя. В довершение ко всему ему был пожалован высший орден Империи, св. Андрея Первозванного, которым, в отсутствии особых исторических заслуг, награждались только члены правящих династий, каковыми Бонапарты уже не были. Командиром старейшего полка русской гвардии принц Наполеон пробыл с 1897 по 1902 гг., именно при нем (с 09 апреля 1900 — генерал-майоре) поступил на службу в Уланский полк и Влад. Влад. Данилов, начавший в полку свою карьеру военного врача после выпуска из Военно-Медицинской Академии.
В 1902 году Луи Наполеон в звании генерал-майора был отправлен на Кавказ командовать Кавказской кавалерийской дивизией. Перемещение на Кавказ, во все времена российской истории, рассматривалось как ссылка; здесь же ситуация становится достойной авантюрного романа в духе Дюма, в свое время, как известно, побывавшего и в Петергофе, и на Кавказе. В 1905 году начались волнения по всей стране, в том числе в закавказских губерниях. Принц Луи усмирил вооруженные выступления в Кутаиси, за что 23 апреля 1906 года был произведен в генерал-лейтенанты. Затем он был назначен военным губернатором Эриванской губернии. Как писала в своих дневниках-мемуарах «Три последних самодержца» хозяйка одного из крупнейших светских салонов Петербурга рубежа веков Александра Викторовна Богданович: «Вместо Воронцова посылают на Кавказ наместником принца Луи-Наполеона. Про него дурные сведения. Армяне его купили подарком, когда его посылали в Кутаис усмирять, — подарили ему красавицу, которой он пленился, заперся с ней и о беспорядках забыл. Теперь эта красавица всюду ему сопутствует, и за нее армяне у него в фаворе»
Вместо Воронцова наместником принцу так стать и не удалось. Уже в конце 1906 года генерал Бонапарт подал в отставку и вернулся в родной замок Пранжен, видимо для оформления прав на полученное за год до того наследство после смерти тети Луи, принцессы Матильды.
Перескажем финал «Приключений принца Наполеона в России» в двух словах — с началом Первой мировой мир полетел в тартарары, а генерал Бонапарт вернулся в строй так никогда и не вернувшейся с войны российской армии. На протяжении всей войны, в звании генерал-лейтенанта, он занимал пост представителя Императора России при итальянском генеральном штабе. Наступивший вскоре страшный для России 1917 год навсегда прекратил русскую карьеру представителя Императорского дома Франции, лишив его напоследок генеральской пенсии, которая очень не помешала бы принцу, когда он доживал свой век в замке Пранжен вплоть до самой смерти в 1932 году.
Мы же попрощаемся тут еще с двумя генерал-майорами, их женами и их детьми. В.В. Данилов вместе со своей любимой женой и фотографом-любителем Олимпиадой Ивановной, покинули этот мир в 1942 году, в блокадном Ленинграде; Н.А. Егунов, генерал-майор и фотограф-любитель, нашел упокоение на Русском кладбище в Нагасаки 18 октября 1924 года, рядом с дочерью Анной Николаевной, умершей в возрасте восемнадцати лет 15 февраля 1923 года.
Сын Н. А. Егунова, Андрей Николаевич, писавший под псевдонимом Андрей Николев, женился в 1930 году на дочери В. В. Данилова Тамаре Владимировне, умершей в 1951 году, так и не дождавшись возвращения мужа из лагерей.
Мать Андрея Егунова Эрминия Васильевна дожила до 1955 года, также не дождавшись возвращения сына.
Андрей Николаевич Егунов умер 3 октября 1968 года.
Что же касается гражданского чина Конст. Конст. Вагинова, то стоит вспомнить, что вся эта история началась с комментария к одной единственной записи в его записной книжке. И что более удивительно, заканчивается она так, что всю ее в целом можно рассматривать как расширенный комментарий к другой строчке автора не только «Семечек», но и «Трудов и дней Свистонова»:
«… Да еще бы изобрести незаконного сына, одного из Бонапартов, командовавшего в 80-х годах русским полком».
Послесловие: по крайней мере один камень украли
О послужном списке
Егунова Николая Андреевича, генерал-майора по адмиралтейству.
По Списку 1916 г. (стр. 754):
Род. 31.03.1862. Правосл., ж., 2 дет.
В службе — с 1883. Оф. армии (1888). Перевод по Адмиралтейству (1903)
На 1916 год — заведующий хоз. частью артиллерии приморского фронта Морской крепости Императора Петра Великого, полковник по Адм. (в чине – 14.04.13).
Судя по имеемому знаку — окончил Владимирское ВУ.
ВЫСОЧАЙШИЕ ПРИКАЗЫ ПО МОРСКОМУ ВЕДОМСТВУ
О ЧИНАХ ВОЕННЫХ
№ 506. Вольфсгартен, 20-го октября 1903 года.
Переводятся: Томашевской бригады отдельного корпуса пограничной стражи, ротмистр Николай Егунов.
№ 733. Царское Село, 6-го декабря 1906 года.
Производятся: … в подполковники: состоявший при эвакуации пленных в г. Сызрани, капитан Егунов …
№ 1181. Царское Село, 14-го апреля 1913 года.
Производятся: … в полковники: по линии: состоящие по адмиралтейству: подполковники: … Егунов
№ 1232. Царское Село, 23-го декабря 1913 года.
ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР объявляет Высочайшее благоволение делопроизводителю Главного Морского Штаба, полковнику по адмиралтейству Егунову, за труды в междуведомственном совещании по разработке проекта положения о военно-автомобильной повинности.
ПРИКАЗЫ ПО ФЛОТУ И МОРСКОМУ ВЕДОМСТВУ
№ 199. 24-го июля 1906 года.
Назначаются: … капитан по адмиралтейству Егунов – младшим делопроизводителем VII класса Главного Морского Штаба…
№ 318. 28-го октября 1911 года.
Назначаются:…
подполковники: Егунов и Готт – младшими делопроизводителями, высшего оклада …
№ 343. 13-го октября 1914 года.
Назначаются: … младший делопроизводитель, высшего оклада, Главного Морского Штаба, полковник по адмиралтейству Егунов – заведующим хозяйственной частью артиллерии приморского фронта …
Из Списка… 1912 года
Егунов Николай Андреевич
Мл. Делоп. высш. окл. Гл. Мор. Шт. (19.10.911)
Род. (31.03.862)
Пр., ж., 2 д.
В служ. (883)
Оф. арм. (888). Пер. по Адм. (903)
Подполковник (06.12.906)
Мл. Делоп. VII кл. Гл. Мор. Шт. (906-911)
Ордена:
Сер. О (896)
Т.-бр. О за тр. по 1 пер. (905)
Сер. О Кр. Крест, п. Р.-Я. в. 1904-1905 (908)
Ст2 (909)
Зн2 п. 100 л. юб. мест. войск (911)
А2 (25.03.912)
Иностр.: Бух. Зол. зв. 3 ст. (901)