нас осталась только горстка
ангела нас кинули
феминистки улетели
леваки тоже там себе чего-то по-быстрому прикинули и
остается оставаться
собираться за столом
целоваться миловаться
признаваться под стволом
поминая Беньямина поэтический успех канареечкой режима задохнуться раньше всех
*
мутится, падает время, оседая на дне посудины жизни
в стекле выдувая ее формы — ты, твои кошки, Татьяна Сергевна
оставляя на стенках следы замутненья
всегда, даже в случае с самой чистой водой
оставь ненадолго — и слой
замутнения временем явствен
как приезжать каждый раз
каково это, как это, как
*
Прости, поэзия не ждет. Думаю о том, что любила всех по количеству лет, кратному трем: бывает, что надо выбрать — любить или прекращать. Республиканцы, еще одно усилие — или уступить машинам время, позволить ему и дальше убивать? Я знаю, как бы ты ответил на этот вопрос. Ты ответил бы красиво, я в этом уверена, — или не стал бы отвечать вовсе. Ты говорил об этом, кажется: каждого в письме необходимо привечать.
Урсула Ле Гуин в «Слово для леса и мира одно» вводит героиню, которой 72. Ей тяжеловато отвечать на письма, ей трудновато спуститься до городка и там дойти до соседней улицы, и она хочет его. Молодого человека, своего секретаря. Sagittarius serpentarius, птица-секретарь. Это легенды: эталонные звери моногамной любви: одна на всю жизнь: не выпускают друг друга из поля видимости: живут на земле и летают только в брачный сезон над гнездом. Их территория образуется браком, или: их любовь и забота образуют пространство.
я бы покурила твой член вдохнула твои яйца пока вокруг сгущается тьма —
поет птица секретарь
другая записывает
потом они меняются: она летит над гнездом
*
Ты — мое постоянство, постоялец, мое открытое тебе сердце, мой регулярный кайф, моя память и мои сны
Неужели может что-то остаться, — пространства, свободные от
твоей
власти?
да, как ни странно, они остаются
никто
не оставлял мне столько свободы,
оставаясь
становясь
вместе
я хочу стоя
закрыв
обе двери
в минутном
экстатическом порыве растительной души
*
Александре Цибуле
все я завязываю с академией
это какая-то банка с пауками
давайте оставим их в покое, и пусть они себе там тихо загнивают
займусь икебаной и поэзией
а скоро уже вообще буду выращивать помидоры
между прочим, это очень увлекательное и сложное дело
то их съест тля… нет, не тля, какая-то другая плесень
представь — ты выращиваешь помидоры весь сезон, а потом их берет такая и сжирает,
губит тля
черновики записей, которые в итоге никому не могу отправить, кроме тебя
возможно, это стихи
стихи разочарованной, несчастной женщины, немолодой, только дает о себе знать, то есть
только начинается наследственная гипертония
возможно, ее сразила очередная любовная катастрофа — так она пытается все это дело представить, — возможно, ее легкомыслие, ветреность с одной стороны и одержимость одним и тем же человеком на протяжении многих лет с другой служат доказательством того, что она еще не увяла (звучит не очень),
точнее, эта боль значит, что она жива
сплошные поломки в слишком близких отношениях — карма, кара, карма кома — а любовь — это когда выстраивается череда таких поломок, и ни одна из них не является окончательной, потому что вы оба подлые, страшные люди, — но вы оба знаете это и о себе, и о другом. из всего этого невероятного говна рождается в итоге нежное чувство любви, где честность важнее нежности, покуда вы оба выдерживаете эту боль и эту честность (ладно честность, всегда есть еще компонент лжи)
о как далеко я ушла от помидоров
а между тем, что пишет эта женщина в свой личный блог?
(читай сначала)
она пишет:
все, я завязываю с академией
это какая-то банка с пауками
давайте оставим их в покое, и пусть они себе там тихо загнивают
займусь икебаной и поэзией
а скоро уже вообще буду помидоры выращивать
между прочим, это очень увлекательное и сложное дело
то их съест тля… нет, не тля, какая-то другая плесень
представь — ты выращиваешь помидоры весь сезон, а потом их берет и сжирает тля
*
мне перестал сниться ты и стал сниться какой-то негр
он пробуждает либидо одним своим видом
но и его сегодня спугнула птица, якобы залетевшая под диван — пробудилась мгновенно
от трепета птицы где-то под поясницей извивается черными ручьями как черемуха
в городском саду в моей голове отпечаток негра пустынной
какой-то афроамериканский парень из прошлого с ласковыми руками и чистым взглядом,
без этих твоих приколов высокомерия без шейминга без всего
как черемуха
после дождичка
о мама мама
*
мне тут сказали, что я андеграунд, а я мейнстрим
опухшее облачко мой лик
руки мои кривит от физического труда
я мать двоих детей
кошке налить воды (это делаю только я)
оттереть подоконник следы лап убраться в детской пересадить цветы Кант! Кант! Кант Малабу Кант! Лиссабонское землетрясение! Величайшее потрясение! Трансцедентальная дедукция категорий! Клитор!
как говорить
нечего предъявить
на что притязать
*
только сейчас можно начать говорить о любви
медленно и осторожно, как в фильме Микеланджело Фраммартино Дыра, который дает
преимущество в знании спинозизма и красоты, выявляя, что в жизни нет ни одной пустой
минуты все наполнено
зовом Бога по крайней мере с тобой фильм очень эротичный
они кстати долезли — но я пропустила этот момент из-за навязчивого желания записать это для тебя — дошли до конца дыры
она типа семь километров
сейчас они в огромном подземном зале, где стикс освобожденных стикс умалишенных
секс угнетенных
*
просто приди и скажи (оу): я не могу без тебя
просто приди (омг)
раньше, чем я умру (фак), но
не признаю этого
(вотафак)
*
я поняла — я ебусь идеологически
всякий, кто отказался ебаться со мной, мой враг
всякий, кто хотя бы раз или два ебался со мной — мой друг
и остается моим другом даже когда он уже не может ебаться по разным причинам
всяк, кто хотя бы раз, — за меня, за себя, за того парня
аминь блядь
*
Ночь, когда, жадная, запросила пощады,
Плавкая, ебкая, улыбаясь: молила о передышке
Родился Пушкин, неугомонный Гастев просит труда
Бросилась под тебя, словно под поезд
Это не принесло мне ничего другого
Шатик, чатик, счастик, шарфик шатра голубого да
*
Сейчас осень
(осмелься начать стихотворение так) но ты только сейчас научилась желать — и вот
воешь, как сирена над всея Израилем
только потом
научилась
опустошенной
перемещенной
разрушенной до земли в желании, как всея Палестина
быть
ни слова об Украине
осмелься
закончить стихотворение
я так люблю тебя и других